Диакон Димитрий Уваров, миссионерский отдел Кызыльской епархии.
«Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» — заявляет Господь Наш (Мф. 18:20). Где же «молитва», куда делось благоговение, сокрушение, почему одна туга сменяет другую, и все только запутывается и стягивается как затянутый «намертво» узел? Поодиночке мы – слабость, а вместе – сила! Заглядываясь на святых подвижников, мы видим их личную борьбу за жизнь со Христом, рассматриваем их одиночество, восхищаемся их утеснённому шествию…

Мы погружаемся в себя, улавливаем в себе удобные условия к церковной жизни, выбираем ритм и насыщенность духовной борьбы. Мы закрываемся в своих представлениях о Православии и боимся, что их кто-то поколеблет. Проходят годы, и мы, уверенные в своей правоте, почти не принимаем всерьез замечания или рекомендации исповедующих священников, не интересуемся мнением по духовным вопросам наших братьев. Мы нашли себе духовника – он «сидит» где-то в нас. В нашем представлении о индивидуальном пути, который никто не может понять, кроме меня. Поэтому и советоваться с другими нет смысла, полагаем мы, ведь у всех свое мнение… Время идет, опыт «сидения» растет, и через годы – у нас готов неповторимый уникальный духовный опыт самолюбования. Без наставников, без совета других верующих, без послушания Церкви, — а только фантазии и мечты. Человек таким образом «переживает» опыт и затворника, и отшельника, и юродивого, и апостола,  «несет тяготы» патриархов и архимандритов 2-3 веков вместе взятых, пока ему это не надоест, и он не поймет, что просто играл в Христианство, — никто его не почитает и Богу он таким не интересен.

  Смотря на подвижников благочестия, мы как-бы от поражения ярким светом, не хотим видеть дорогу и рутинную работу, которая вела их к сиянию во святых… Вот наш батюшка Серафим, любимый нами отец, а вот и Амвросий Оптинский, старец Паисий Святогорец – велики и неохватны они в наших глазах. Наши подвижники были не одинокими гордецами, которые отстранились от всех, чтобы прославиться своими советами, а вжились в организм Церкви так, что верные дети Отца Небесного не могли не стекаться к милым сердцу учителям и наставникам. Они опытно, делом переварили в себе терпение, смирение, были послушны даже до смерти Промыслу о них, в любви к братии проливали кровь – молились и жертвовали собою ради приобретения сердца брата, ради возвращения мира, ради обращения врага… Прославленные наши отцы и матери были в дружбе и согласии со святыми и любили блаженную преемственность. Они ценили и перенимали опыт своих наставников. Но это были учителя во Христе Иисусе, а не те, кто избирается по похотям своим.

Картонная или бумажная духовность столь приятна нашему сердцу, что мы боимся испачкаться от реальности. Прикоснуться к нищему, заговорить со стариком, выслушать больного, посадить на коленки оставленного в больнице ребенка. От такой реальности наша бумажная жизнь мнется, теряет гладкость, наше картонное сердце намокает и теряет прочность.

В общении с верующими мы убегаем от серьезного разговора, боясь показаться незнающими или смешными, нам дороже тот образ, который мы сами себе составили перед другими. Мы его поддерживаем и уважаем тех, кто уважает этот образ в нас. Других мы не хотим слышать. Мы вешаем на себя ценник и придумываем красивую марку себе, и только тогда готовы контактировать с другими, если они признают за нами наше «графское» достоинство.

  Как мы защищаемся от замечаний и поучений старших? Мы заранее находим себе защитные аргументы: «этот человек не знает обо мне всего – ведь я, если бы тогда постарался, стал бы еще выше него»; «он не знает как я устаю от своих тайных подвигов, попробовал бы он так жить, как я…»; « Вы еще молоды, мало житейского опыта, чтобы меня учить» (обычно так думают, но не говорят вслух).

  Мы часто страдаем от ложной скромности и боимся сказать человеку правду. Если мы поняли, что Христианин лжет, то мы почти никогда ему не говорим об этом. Если нас что-то смутило в его поведении, то мы почти всегда молчим. Мы думаем, что он не поймет нашего слова, обидится. Мы, при этом, сетуем на окружающих, что они мало интересуются Верой. Мы хотели бы любить этих людей больше, но нам всегда мешает эта наша отчужденность – он меня не поймет, а возможно и я его не понял… На этом наше братское общение прерывается и становится формальным и лицемерным – «я думаю о тебе одно, а говорю с тобой о другом». Сколько мы делаем попыток, чтобы быть для другого человека доступным и ясным? С некоторыми людьми – ни одной… Когда мы так относимся к брату по вере – мы неосознанно считаем его тупым.

  Те, кто на Литургии называются святыми, стоят рядом, получают Тело Христа – нам не интересны, мы не живем с ними честно. Нет жития сообща. Наша замкнутость на себе — как одежда, которую мы носим единолично. И в храме, и на улице, и дома. Как-то я услышал такие слова, когда пытался решить нашу проблему в отношениях с братом: «ты живи своей жизнью, а я – своей!». Если мы говорим: «возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы: Отца, и Сына, и Святаго Духа…», — то мы – единомышленники. Мы в одной лодке. Мы связаны одной трагедией Адама и Евы, одной кровопролитной Победой Богочеловека, узами одной великой исторической семьи мучеников, проповедников, аскетов. Мы воспитаны в теплом кругу божественных учеников и Христа, открывшего нам тайну, что мы – Его возлюбленные дети. Страшно сказать, но Бог дает нам есть Свое Тело. И мы не только единомысленны с Ним, но и имеем счастье испытывать кровное родство с Господом и Его учениками.

  Мы кого любим в Церкви? С кем нам хорошо и приятно. Это, обычно, люди, с которыми мы не спорим, они нас не одергивают, не строги к нам, лишнего не спрашивают, здороваются и улыбаются, делают подарки и ничего не просят сами. Да, нам не нужны эти люди, мы пришли к Богу! Возможно и эти люди так же думают друг о друге. Они приходят в храм Божий как в … магазин с хорошим обслуживанием. Хороший продавец-консультант именно так и будет себя вести с уважаемым клиентом. Мы приходим, в таком случае, в Дом Бога как в салон духовных услуг. Иоанн Богослов говорил и говорит, что без братской любви, нет любви к Богу. (1 Соборное Послание). Мы не получательством духовных услуг восходим к Царствие Неба. Но через радость общения верующих людей, которая проистекает от интереса к Творцу и упирается в Бога-Троицу.

Где ты живешь, где работаешь, что ты читаешь, как тебя звали до прихода твоего в Церковь? Что мы знаем о прихожанах нашего храма, чтобы укрепить свою верность Господу? Что я открываю в нем, в моем собрате? Чему я у него научусь, если я им не интересуюсь? Я что, боюсь разочароваться в нем? Если так, — то не надо идеализировать ни себя, ни его. Это что — наша любовь? Равнодушие к ближнему, нежелание узнать его веру, его жизнь, боязнь коснуться его проблем – это разве любовь христианская?

  Я перевернулся сегодня в своем гробу. Меня начал защищать мой собрат, который ранее сильно действовал на мое самолюбие. Он меня растоптал, он высыпал мне столько пепла на мою поднявшуюся голову, что мне стало стыдно от своего недоверия ему. Он начал меня поддерживать в том деле, которое я не решился сделать – сказать правду второму брату, для пользы его, а также для пользы в святом деле, которое нас троих объединяет. Я понял, что мы живые! Что мы небезразличны друг другу. Что лукавство одного должно быть обличено другим для общей пользы. Это меня отрезвило. Я понял, что Истина в любящем и в принимающем смиренно обличение. И в этом есть наша сила. Наша сила в правде Божией, а не в чинах, наградах, должностях, прикладном профессионализме. Мы сильны не красивым хором или высоким храмом. Сильны  можем мы быть тем, чего у нас не отнять, и чего нет за пределами Церкви. Единство во Христе Иисусе. Единство это – тот обоюдоострый меч слова Божия, который очищает покоряющегося и повергает противника Истины. Это жало медоносное для строящих  спасение на Божием основании, и оно невыносимо для строителей своих царств, со своим удобным богом. Избегая этого единения на основании Евангелия, мы разрозненны и слабы, как войско, гуляющее по полям и долам без строя и командования.

  Отбросьте эти дурацкие словечки: «сегодня верующие обмирщились, духовность ослабла, Евангелие не интересует людей, подвиг не ищут, архиереи и священники не те…»! Это мы – не те. Евангелие живо, оно проникает до костей и мозгов, если ты жадно пьешь его и тоскуешь по его чистоте. «Да будет воля Твоя, Господи, и на земле!». Со мной пусть Твоя воля исполнится. Есть пастыри, есть верные братья и сестры! Есть примеры для подражания рядом с нами. Если ты не веришь в это, то и не увидишь их никогда.

Из-за уничиженного отношения к собратьям и отцам в нашем уме, мы не слышим их слов и не видим их святой жизни. Нам как-бы все надоело, никто нас не удивляет, все нам хорошо известны и видны все их ошибки. Так проще. Так спокойнее в своем унынии и ничегонеделании. «Над сердцем трудиться уже не время, неофитство прошло – как легкое недоразумение с последствиями. Теперь надо механически делать то, что должен – и будь что будет. Те, кто еще карабкаются, «болеют за правду», помогают другим, скоро тоже остынут и будут такими же мертвецами, как мы сами. Подождем, посмотрим, когда сдуются…». Именно это и есть бесовское состояние. «Вот он пытался жить по Евангелию, но не смог, как и мы не смогли». Может о таком типе людей говорил Апостол Павел, что их дело сгорит, а они сами спасутся как-бы из огня. Нет, нет, это не примеры для нас. Это болото, с которым лучше не иметь дело.

Христос посреди нас живет, когда мы живы в смысле Евангелия. Если мы течем по мутной речке наших уступок в духовной борьбе, ударяемся о камни и ропщем, прибавляя уныние к унынию, то Христу с нами противно находиться. Ему стыдно за нас. Вот Его слова об этом: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3: 15-16). Не желает Господь даже произносить что-либо о таком. Ни крика о помощи, ни борьбы со грехом, ни отвержение сатаны, ни плачь о Спасителе – ничего из этой реки не доносится.

   Церковь жива и Дух Божий действует в ней, как и прежде был с Пятидесятницы. Церковь не блекнет, это мы не должным образом живем в ней. Наше уничижение Предания и Писания не разрушает ее мощь. Церковь животворит тех, кто желает этого. И то, что кто-то не имеет более такого рвения как раньше, его собственная вина.

Если ты сегодня причастился Христа, стал Ему причастным, тогда в тебе должны быть, по словам Апостола, те же чувствования. Почему тогда ты ищешь помощи где-то в стороне, если причина твоего нехристианства в тебе самом? Ты принимаешь Христа внутрь и все равно остаешься Ему чужим.

Когда Симеон Столпник стал многим известен подвигами, отцы послали к нему учеников, чтобы его проверить, не в прелести ли он. Те сказали, как их научили, «сойди со столпа, как говорят тебе отцы-подвижники». Тогда Симеон, никогда не сходивший со столпа в течение многих лет, смирился и послушался слов отцов. Решил сойти вниз. Но посланные, увидев его смирение пред отцами, как перед всей Церковью, остановили его и возвратились к пославшим их, известив о святости Симеона. Когда  Апостол Павел обличил Апостола Петра в лицемерии, что тот в присутствии христиан из иудеев, стыдится есть с бывшими язычниками, Петр смиренно смолчал, не прекословя правде. Так и мы, видя кротость великих мужей перед правдой Господней, научимся повиноваться ей ради Бога и ближнего.